Губернатор Тульской области Владимир Груздев говорит, что ему не предлагали участвовать в досрочных выборах, и доказывает, почему делать это невыгодно: его выборы совпадают с выборами в Госдуму, поэтому их лучше совместить, что позволит области сэкономить. Главной движущей силой, которая сможет сгладить для населения эффект от девальвации рубля, по его мнению, должно стать выполнение майских указов президента. Как сотрудники управления ФСБ помогают строить прозрачную власть в регионе и почему рубль остается недооцененной валютой, Груздев рассказал в интервью «Ведомостям».

— Из того, что президент говорил в послании Федеральному собранию, что вы будете на практике применять в Тульской области?

— Приоритеты не только не изменились, но даже стали четче. На мой взгляд, это главное, о чем говорил президент.

При этом выполнение указов от 7 мая 2012 г. и есть тот локомотив, который сможет не только вытянуть экономику, но и уменьшить негативный эффект от девальвации рубля и снижения реальной покупательной способности. Поэтому самое главное — эти указы выполнять. Для меня это как было приоритетной задачей, так и остается.

Напомню, как было в Германии после войны. Там были определены несколько приоритетных отраслей и выработаны базовые принципы экономической политики, которые к сегодняшнему дню сделали немецкую экономику мощнейшей в Евросоюзе. Думаю, что вторым посылом президента как раз и была идея о том, какие экономические принципы должны быть реализованы в нашей стране.

— Как в регионе выполняются майские указы?

— Мы входим в двадцатку лучших регионов. Самый сложный аспект для нас — это строительство нового жилья для переселения из аварийного. Мы взяли очень высокую планку — за четыре года построить 321 000 кв. м. Это самый большой показатель в Центральном федеральном округе (ЦФО). На 2-м месте — Московская область: у них 220 000 кв. м. Но возможности Московской и Тульской областей несравнимы. В сопоставимой с нами Владимирской области строится всего 50 000 кв. м. Мы же только в этом году построим порядка 100 000 «квадратов», т. е. почти в 2 раза больше, чем построит Владимирская область за все четыре года. Учитывая, что в области очень много ветхого и аварийного жилья, успешная реализация этой программы имеет для нас важное социальное значение. Именно поэтому мы и финансируем половину ее стоимости — около 5 млрд руб. Это для региона серьезная нагрузка, но я ее брал осознанно. Моя задача — переселить как можно большее количество людей: по плану — 16 600 человек. Это самый сложный из тех указов, что нам необходимо выполнить, и с точки зрения объема необходимых средств, и с точки зрения организационной структуры.

Непростая задача — это привлечение инвестиций. И прежде всего потому, что нестабильность на рынках делает ситуацию в экономике непростой. Учитывая растущий объем оттока капитала, главной нашей целью становится создание инвесторам таких условий, когда они будут понимать, каковы перспективы нашего рынка, как гарантируется безопасность их вложений и что политическое руководство готово сделать для решения самых сложных проблем бизнеса. Например, что касается рынка, наша Тульская область находится фактически в центре крупнейшего в Восточной Европе рынка сбыта: его объем составляет почти 39 млн человек.

В случае с зарплатами мы также выполняем президентские указы полностью. Несмотря даже на то, что на 2015 г. Минфин России по этой статье заложил повышение всего на 5,5%. Этого мало. В моем понимании подход Минфина к решению не только этого, но и многих других вопросов должен быть пересмотрен. Согласитесь, странно звучат предложения о сокращении льгот для пострадавших от Чернобыльской катастрофы (на территории Тульской области проживает почти 700 000 из 1,5 млн чернобыльских льготников, имеющих российское гражданство)! И это при том, что президент в своем послании четко заявил о необходимости 100%-ного исполнения социальных обязательств государства, а цена «чернобыльского вопроса» не составляет даже одной сотой процента от федерального бюджета.

В таких вопросах мы будем бороться до конца, отстаивать интересы людей. А то получается, что Министерство финансов превращается из института финансового менеджмента в отдел бухучета. А страдают от этого либо социально незащищенные слои населения, либо самые уязвимые участники экономических процессов — частные предприниматели и малый бизнес.

В том же послании президент в очередной раз продемонстрировал политическую волю и способность системно решать стоящие перед страной задачи. В таком стиле должны быть готовы работать и в Минфине, и в регионах — особенно в 2015 г., в условиях экономического спада и роста цен.

Волатильность на финансовых и экономических рынках сегодня привела к тому, что многие предприниматели просто не понимают, как им себя вести. Многие даже продажи приостанавливают, что плохо. И второй негативный аспект — высокие ставки. Сегодня даже овернайты между первой десяткой банков доходят до 30% годовых. Конечно, при такой стоимости денег о каком-то активном развитии промышленности сложно говорить.

— Вы как-то будете корректировать в связи с экономической ситуацией реализацию майских указов?

— Нет. Мы очень консервативно подошли к бюджету 2015 г. Мы постараемся сократить дефициты до минимума. Если у нас первоначально дефицит бюджета-2014 был заложен в объеме 8,5 млрд руб., то по итогам года мы вышли на 1,9 млрд и обошлись минимумом заимствований. То есть у нас готовность региона к рывку очень высокая, а кризисные сценарии мы анализировали. Просчитывали курс и 80 руб./$, и 100/евро, но думали, что настолько он вырастет чуть позже — в феврале-марте, не ожидали, что это будет так быстро. Мы понимаем, что спекулянты свою работу сделали, рынок вынесли как в одну, так и в другую сторону. Но, к сожалению, пострадало население, потому что люди покупали валюту по завышенным ценам, покупали какие-то ненужные вещи. Сработал эффект толпы, эффект паники, как в советские времена: «Что выбросили? За чем стоим?»

Любой кризис — это не только риски, но и возможности, которые необходимо научиться видеть и использовать. Нынешний кризис порожден не только экономическими обстоятельствами, но и внешнеполитическими, санкционными факторами. Думаю, что многие согласятся с президентом в том, что некоторым нашим западным партнерам не нужна сильная Россия.

— Дефицит бюджета вы планируете снизить. Но госдолг за то время, что вы возглавляете регион, вырос на 10 млрд. С ним что будете делать?

— Нет, мы сокращаем госдолг Тульской области. По итогам 2014 г. он стал меньше по отношению к собственным доходам, чем был, когда я принимал регион в 2011 г. Госдолг у нас 15,9 млрд руб. Это примерно 32% от собственных налоговых и неналоговых доходов, я же получал регион с долгом в 34%, что составляло 8,3 млрд руб.

За прошедшие 3,5 года мы сумели увеличить собственные налоговые и неналоговые доходы более чем на 52%, и в том заслуга всех туляков. В долларовом же эквиваленте на сегодняшний день наш госдолг уменьшился в 2 раза. (Улыбается.) К концу 2015 г. мы планируем выплатить еще 3 млрд руб.

— Так никто в долларах его считать не будет.

— А дело не в этом. Просто если я раньше за 30 000 руб. мог строить 1 кв. м жилья с отделкой для переселения, то через два года он будет стоить уже 40 000! Инфляция же влияет на ситуацию и в сфере строительства. То, что мы успели построить, — дороги, жилье, объекты спортивного назначения — сейчас будет обходиться в 1,5 раза дороже. В этом смысле госдолг был очень удобен. И потом, у нас госдолг не очень дорогой — бюджетные кредиты, там ставки — от 0,1 до 4%, облигации на 6,5 млрд руб. — это 7,98% годовых, а остальное — коммерческий долг: около 11% годовых.

— Кто-то из инвесторов за последние полгода заявил, что уходит из региона?

— Нет, все инвестиционные контракты, которые были, так по-прежнему и реализуются. Более того, инвесторы, которые настроены в первую очередь на внутреннее потребление, как раз понимают, что сейчас у них благоприятная ситуация: успев произвести свою продукцию, они зайдут на рынок и вытеснят импортеров. Здесь нет проблем.

— А западные инвесторы?

— В том числе и западные инвесторы. Все, что касается реального производства, все, что не касается спекулятивного рынка, все как было, так и остается.

— А китайские партнеры, которые должны были строить автомобильный завод?

— Мы строим технопарк, на территории которого Great Wall Motors Company будет строить завод. Сейчас они находятся на этапе проектирования, а летом этого года планируют выйти на площадку. Свои обязательства мы выполняем и сейчас приступаем к строительству дорог, железнодорожной развязки, выходим на строительство электроподстанции.

Для автопроизводителей сегодняшнее положение дел — это окно возможностей. Из-за ситуации на валютном рынке импортная продукция, в том числе автомобильная, неизбежно подорожает. И потом, китайцы планируют построить предприятие полного цикла, за исключением трансмиссии. К 2017 г. они хотят начать выпуск 80 000 автомобилей в год, а к 2020 г. увеличить его до 150 000 и запустить производство двигателей.

— А кто-то из инвесторов пришел в регион за последние полгода?

— В сельское хозяйство пришли все пять наших крупных аграриев. В начале этого года мы объявим о новых подписанных соглашениях, в том числе и по производству свинины. Войти в регион хотят многие, но земли на всех может и не хватить. (Улыбается.)

— В одном из своих выступлений вы говорили, что в условиях санкций будете менять стратегию развития региона, которая у вас была разработана на срок до 2030 г. Уже какие-то шаги сделаны?

— Пока нет, нам нужно найти новый баланс. Поскольку есть несколько неизвестных, которые необходимо уточнить. Не известен курс рубля по отношению к доллару и евро, внутренняя инфляция, не совсем понятно, как в итоге повлияют экономические проблемы и санкции на предприятия нашего региона. Так, целый ряд из них увеличивают налоговые платежи в связи с девальвацией и экспортными отгрузками, но большинство за счет курсовой разницы деньги все же теряют — у них есть и долларовые кредиты, и долларовые поставки. Поэтому в I квартале мы проанализируем ситуацию и вплотную подойдем к корректировке стратегии. Это произойдет обязательно, но сегодня я согласен с президентом в том, что работать нужно в ручном режиме.

— Вы какие-то прогнозы можете дать или вам это «не по зарплате»?

— Для всех очень важно, чтобы были понятные правила. Я думаю, что рубль недооценен. Рубль не резервная валюта, хотя в резервных валютах колебание тоже происходит: например, несколько дней назад швейцарский франк за один день подорожал на 30%. И если евро на старте стоил 1,17 по отношению к доллару, затем его курс достигал 0,83, а потом 1,6, то сейчас он стоит 1,15. То есть оказался примерно на том же уровне, с какого и стартовал 15 лет назад. Но изменение курса резервных валют не влияет на инфляцию. Хотя инфляция на Западе тоже есть — за эти 15 лет накопленная инфляция у них составила где-то 60%.

Поэтому у нашей национальной валюты, поскольку она не резервная, есть и плюсы, и минусы, но плюсов больше. Сегодня есть окно возможностей для начала внутреннего производства. Прежде всего это сельское хозяйство, которое реально можно прилично проинвестировать и на котором можно хорошо заработать. Как пример, мы потребляем 4 млн т свинины — 3 млн производим сами и 1 млн импортируем. Чтобы производить 1 млн т, нужны инвестиции в 150-200 млрд руб. Это надо просто принять и сделать. В моем понимании, нужно сейчас делать понятные инвестиции в те направления, которые мы можем закрыть сами, а дальше ориентироваться на экспорт и продавать не просто ресурсы, а конечный продукт.

Я думаю, что в I квартале произойдет укрепление рубля на 55-60 по отношению к доллару. Мне кажется, что оптимальным для нашей экономики сегодня был бы курс 55 руб./$ и 70/евро. А дальше может происходить небольшая девальвация. Для того чтобы у наших производителей, которые еще не сильно встали на ноги, не сильно окрепли, все-таки был внутренний лаг.

Посмотрите на Китай: юань же тоже недооценен во многом. И все равно китайское правительство специально не дает его ревальвировать, чтобы он сильно не укреплялся. Умение маневрировать своими возможностями.

Основная цель работы Центрального банка, если посмотреть закон, — обеспечить стабильность национальной валюты и финансовой системы. К сожалению, у них в основных направлениях деятельности нет развития экономики Российской Федерации. Если посмотреть другие национальные финансовые системы, то у всех у них в приоритете стоит развитие экономики. А стабильности национальной валюты, как показали декабрьские события, у нас нет, и это приводит к ухудшению ситуации в отечественной экономике.

— Центробанк-то в этом не виноват.

— В кризисные времена, когда наблюдается паника и активизируются спекулянты, должны объединяться все институты. Если бы была консолидированная интервенция Центробанка, Минфина и крупных экспортеров, то спекулянтов накормили бы по самое не балуй. И они сидели бы в минусе.

Проблема в том, что многие люди вложились в валюту по курсу 100 руб./евро. Банки же начали хулиганить: если раньше по ЦБ курс шел плюс по 10 коп., то в декабре он иногда летал на 25% в день. И многих просто «накормили». Простые люди, которые решили купить евро, оставляли заявки по 75 руб./евро, но им их продали по 97!

А когда население попадает в такую ситуацию — это самое плохое: сформировавшиеся у людей негатив и недоверие к финансовой системе начинают мешать развитию экономики.

Проще говоря, у обманутого человека появляется желание забрать свои деньги из банков и положить их в собственный «офшор» под подушкой или в носке, лишая организм финансовой системы «питательных веществ».

— Вы как-то отслеживали, что происходило в тульских банках?

— В черный вторник снятие наличных было в 10 раз больше, чем в обычные дни. Начали выносить со вторника, а пик пришелся на среду, когда банки располагали в 10 раз большим объемом денег, чем обычно. Но это было еще связано с тем, что народ побежал покупать телевизоры и холодильники, которые на самом деле не очень-то и нужны.

— Каков вклад области в импортозамещение?

— Он огромный. У нас есть важное конкурентное преимущество: мы готовы к производству станков на своей территории. Причем мы не только предлагаем много площадок, где их можно физически разместить, — у нас много потребителей, это наши оборонно-промышленные предприятия.

И самое главное — что у нас есть высококлассные специалисты, многие из которых — это выходцы из машиностроительных, оружейных и многих других династий. Проще говоря, нам не надо вкладывать средства и время в подготовку технических специалистов из числа агрономов и пастухов.

Кстати говоря, еще четыре года назад средний возраст работников оборонно-промышленных предприятий превышал 52 года, тогда как сегодня он опустился ниже 40! Мы видим, как в профессию приходит новое поколение, она вновь становится популярной и почетной.

— Как в нынешних экономических условиях и ситуации с валютой развивается ваше семейное предприятие «Модный континент»?

— Это вопрос не ко мне, а к тем, кто его развивает. Там достаточно эффективный менеджмент.

— На заседании рабочей группы по подготовке Госсовета, которую вы возглавляете, обсуждались предложения по развитию малого и среднего бизнеса. Чего вы ожидаете?

— Поскольку у меня большой предпринимательский опыт и опыт в госуправлении, то я считаю, что мы должны «подзажечь» и подготовить к заседанию Госсовета такие предложения, которые помогут предпринимателям решить многие их проблемы. Это ведь вопрос политический. Вот мы говорили о выполнении майских указов, и это тоже вопрос политический, потому что президент, еще подписывая майские указы, дал старт процессу формирования среднего класса в бюджетной сфере. Примерно такая же ситуация и в малом бизнесе — там занято около 18 млн из 70 млн работоспособных людей. В принципе, если решить два вопроса — сделать бюджетную сферу и малый бизнес как основу среднего класса, — то мы получаем сильную устойчивую политическую основу. Это как раз фундамент государства.

— А какие-то пожарные меры разве не нужны, поскольку вы свои идеи только в марте представите?

— Они нужны, и правительство их реализует. Докапитализировали банки на 1 трлн руб., увеличили сумму гарантированных вкладов до 1,4 млн, 10% ФНБ разрешили размещать на депозитах. Это как раз пожарные меры, которые направлены на сохранение и обеспечение устойчивости финансовой системы. А без финансовой системы экономика не работает.

— Когда вы только на свой пост пришли, вас очень раздражали дороги в Тульской области. Удалось что-то сделать?

— Теперь они меня раздражают чуть меньше. Мы за три года почти 2000 км дорог привели в нормативное состояние. И люди это заметили. Но работы еще очень много. Того дорожного фонда, который у нас есть, нам не хватает, необходимо в несколько раз больше. У нас ежегодно на дороги выделяется около 4 млрд руб., а чтобы строить и ремонтировать их, необходимо порядка 20 млрд. Хотя, по правде говоря, большими деньгами не всегда и не все можно решить — в финансах должен быть порядок, их необходимо тратить на дело и не позволять разворовывать.

— Как вы относитесь к тем мерам либерализации, о которых Путин сказал в послании, — это какой-то новый формат либерализации? Вы же в свое время в Госдуме тоже выступали за либерализацию в отношении бизнеса.

— В целом пришло время писать новые Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Когда я работал в Госдуме, говорить об этом было еще рано, и мы занимались гармонизацией политики государства в уголовной сфере. Сегодня у нас есть перекос — по экономическим составам, иногда совершенно мелким, наш закон предусматривает жесткую ответственность.

Мы серьезно усилили ответственность и за организованную преступность. За создание организованного преступного сообщества раньше было предусмотрено до 10 лет, мы же ужесточили ее до 20 лет лишения свободы. А по некоторым аспектам предусмотрели и пожизненное заключение!

Одно из предложений, которое мы хотим представить на Госсовете, — это возврат старой нормы УК в отношении предприятий малого и среднего бизнеса, когда уголовное дело возбуждалось только по представлению налоговых органов. Пусть Следственный комитет занимается крупными делами, зачем им заниматься мелочевкой? Зачем нужно в отношении маленького предпринимателя, который по какой-то причине не заплатил налоги, сразу возбуждать уголовное дело? Палочная система не должна здесь работать. Поэтому пусть занимаются банковской системой, крупным бизнесом, а на мелкие вещи не отвлекаются.

Мы хотим предложить скидку для малых предприятий по административным штрафам в 2 раза. Сейчас же, допустим, малое предприятие задержало кому-то зарплату, приходит трудовая инспекция, первый штраф — 30 000, а потом — 250 000. Вы представляете, что эта сумма означает для малого предприятия? Предложим ввести понижающий коэффициент по примеру того, как Госдума ввела для водителей, которые досрочно гасят свои штрафы.

— Но разве у какого-то бизнеса может быть доверие к власти, если с любым бизнесменом могут поступить как с Владимиром Евтушенковым, к примеру?

— Тут, по-моему, все ясно, и президент об этом сказал. В Гражданском кодексе есть норма — в случае если имущество выбыло без воли собственника, то вне зависимости от того, где это имущество находится, оно должно быть возвращено ему, если на это есть судебный акт. Президент четко сказал, что региональные власти незаконно продали федеральную собственность. Поэтому иск был об изъятии федеральной собственности у конечного владельца. Это не значит, что конечный собственник не имеет права на компенсацию тех расходов, которые он понес. Он может подавать в суд и компенсировать свои расходы.

Я сам сталкивался с такими исками — когда магазины продавались без воли учредителей, и эти магазины потом изымались и возвращались своим собственникам, несмотря на то что была какая-то цепь добросовестных приобретателей.

— Дело против Евтушенкова не закрыто.

— Суд установил, что имущество Российской Федерации незаконно выбыло в региональную собственность, и это имущество было изъято опять в казну РФ. Мне кажется, что с точки зрения юридической все понятно. Хотя можно включать конспирологию, если хочется.

— На ваш взгляд, целесообразны ли досрочные выборы и предлагали ли вам в них участвовать?

— Я много раз говорил о том, что досрочные выборы в моем случае нецелесообразны по двум причинам. Во-первых, это большие расходы. В нашем случае это примерно 160 млн руб. А выборы губернатора Тульской области совпадают с выборами в Госдуму, и мы сможем сохранить эти деньги. Во-вторых, я много раз избирался. Прежде чем стать депутатом Московской городской думы, я три раза выборы проигрывал, однажды выиграл, но не преодолел порог явки: в 2001 г. он составлял 25%, а мы набрали 23%. В 2001 г. я избрался в Мосгордуму, прошел как одномандатник, за меня проголосовало 52% избирателей моего округа. Потом от Москвы, где избираться непросто, прошел в Госдуму. У меня был третий результат по Москве — после Георгия Бооса и Александра Жукова.

На выборах в сентябре 2014 г., когда я возглавлял список «Единой России» на выборах в Тульскую областную думу, мы набрали 65,9%.

Я выборов не боюсь, и мои политические оппоненты должны иметь возможность подготовиться. Зачем нам в поддавки играть? Они знают, что выборы будут в декабре 2016 г., пусть готовятся. У них впереди есть еще почти два года, пусть доказывают свою позицию, убеждают жителей. Я тоже готовлюсь.

Так что мне не предлагали, и я не просил о досрочных выборах.

— Есть ли какие-то примеры сотрудничества власти и оппозиции в регионе?

— Мы один из немногих регионов, который имеет представительство в Госдуме от всех четырех партий. У нас большая депутация — семь человек. Так что мы конструктивно взаимодействуем, мы готовы к любой критике, к любым взаимоотношениям, кроме лжи.

— Популярный в последнее время вопрос — вы считаете нынешнюю экономическую ситуацию расплатой за Крым?

— Частично — конечно. После присоединения Крыма были введены санкции, которые влияют на экономическую ситуацию. Но, слушайте, что такое санкции? Это отсутствие доступа к рынку капитала. Мы с вами имели на начало этого года корпоративный долг больше $700 млрд. Этот долг должен покрываться. А резервы у нас были $460 млрд!

Был некий дефицит, который мы должны были компенсировать за счет положительного торгового баланса. Но с учетом падения цен на энергоресурсы сокращается в том числе и торговый баланс. Поэтому все нервничают. И это основной аспект наших экономических сложностей, которые есть.

— Я перефразирую — стоил ли Крым такой ситуации?

— Это некорректный вопрос. Когда вы идете по улице и на ваших глазах убивают ребенка, вы не вмешаетесь?

— Ну это только на «Первом канале» можно увидеть, что на Украине вешают детей.

— Я вас лично спрашиваю: вступитесь или нет? И вот когда два с лишним миллиона человек проголосовали и сказали, что хотят быть частью России, то в чем проблема? Люди попросили о помощи, они сделали это с учетом действующих международных правовых норм. Вы же не станете отрицать, что референдум прошел честно? Есть сомнения в референдуме?

— Конечно, есть. Россия провела референдум в Крыму. При этом в Краснодарском крае против активистов, которые неожиданно выступили за федерализацию Кубани, завели уголовные дела.

— Вы передергиваете. Процедура референдума нарушена не была.

Более 90% жителей проголосовало за присоединение. Кто-то говорит, что явка была не очень большая, но сколько пришло, столько пришло. Если бы явка была, например, 90%, то сказали бы, что нагнали. Но я все видел своими глазами, я был в Крыму. Мы помогаем Керчи, потому что это город-герой, как и Тула. Я вижу, как там реально живут люди, как они к нам относятся. Я вижу, как они воспринимают наши приезды к ним, как относятся к нашей помощи.

— Тула же приняла часть беженцев с Украины. Вы как-то отслеживаете их трудоустройство?

— Конечно. У нас живет 7800 беженцев. Все их дети ходят в детские сады и школы. Из тех граждан, кто обратился, трудоустроено 80%. Работают они на разных предприятиях. Мы получили хороших специалистов по редким профессиям, особенно в машиностроении. Ведь кооперация Россия — Украина по машиностроению была очень существенной.

Идет и процесс получения беженцами с Украины российского гражданства.

— Вы когда свой пост заняли, если не ошибаюсь, собирались проверять чиновников на детекторе лжи. Что с этой практикой? Каковы результаты? Больше не врут?

— Претенденты проходят психологическое тестирование. Когда меня отбирали в КГБ СССР, я тоже его проходил. Основная задача теста — выявить сильные и слабые стороны человека, определиться с тем, что требует внутренней корректировки. Если результаты теста говорят о предрасположенности к воровству, такому претенденту в приеме на работу мы отказываем. Но таких единицы, и ни один тест вам не покажет этого однозначно.

Кроме того, мы в обязательном порядке должны руководствоваться требованиями закона «О госслужбе», который очень строг к кандидатам: наличие высшего образования, определенного опыта работы в зависимости от должности.

Плюс у нас развита система поручительства, и с этой практикой я также сталкивался, когда проходил отбор на службу в органы госбезопасности: когда меня туда брали, два человека подписывали поручительство.

У нас молодое правительство, средний возраст — 38 лет. Мы сократили 400 человек. У нас было 1550 сотрудников, сейчас — 1150. При этом средняя зарплата у нас третья в ЦФО после Московской области и Москвы — 51 000 руб. Текучка у нас минимальная. Но у нас есть четкие правила. Достиг пенсионного возраста — можешь перейти на работу в подведомственные бюджетные учреждения, но с государственной службы ты должен уйти.

— Вы жаловались на династии чиновников, я помню.

— Когда я вступил в должность, в правительстве работали 42 родственные пары — это муж с женой, брат с сестрой, мама с дочерью. Мы такие родственные связи в правительстве не приветствуем, при назначении строго это отслеживаем.

— А как борьба с коррупцией выстраивается в регионе?

— Самое главное — профилактика. Могу сказать, что большинство дел в отношении чиновников основаны на тех материалах, которые мы сами выявили и передали в органы правопорядка. У нас, например, было крупное дело по г. Донскому, где украли 102 млн руб. из денег, которые были направлены на переселение из аварийного жилья.

— Бывшему мэру Тулы Александру Прокопуку до сих пор не предъявлено обвинение. Можете прокомментировать эту ситуацию?

— Это компетенция правоохранительных органов. Дело возбуждено в отношении его как директора МУПа. Когда я пришел, из 35 депутатов Тульской гордумы 15 были директорами МУПов. И я им еще тогда сказал, что они будут иметь бледный вид, поскольку при совмещении должности депутата, который распределяет субсидии, и директора МУПа, который эти субсидии получает, всегда будет конфликт интересов. Они мне не верили. А ведь это логичное завершение истории.

Когда у тебя есть конфликт интересов, то это в определенный момент может сработать. Я прислушиваюсь к мнению сотрудников УФСБ по области в ходе реализации кадровой политики. Если есть предпосылки для неоднозначного поведения, то я решения о назначении таких людей не принимаю. Наше взаимодействие с Федеральной службой безопасности по Тульской области весьма эффективно. Наша общая цель — сформировать в регионе прозрачную власть.

— Каков бюджет тульского «Арсенала» на этот сезон? Как он изменится?

— Бюджет команды — 320 млн руб., и уменьшаться или увеличиваться он не будет. И мы, и спонсоры все обязательства выполняем. По правде говоря, с титульным спонсором договор мы пока не заключили. Под дулом пистолета вы же никого не приведете.

— Ну вы же могли хорошо попросить.

— Я человек свободолюбивый и считаю, что свободные люди эффективнее, чем те, кто что-то делает, испытывая воздействие со стороны. Хотя иногда и это необходимо. Пока перед спортсменами мы все обязательства выполняем, и наша стратегическая цель — сформировать команду хорошего уровня из числа только отечественных футболистов.

Мы верим в [главного тренера тульского «Арсенала»] Дмитрия Аленичева. Он сам определяет политику клуба, а мы только подносим снаряды. (Улыбается.)

"Ведомости"